Рестаран Сосущий Теленок — Подписной бал — Карточная комната —
Счастливый игрок — Вольт — Мистификация — Предательская шляпа — Нас сделали.
C таким количеством греков смешавшихся с обществом, может возникнуть искушение спросить, почему же они так редко оказываются на скамье подсудимых?
Это легко можно объяснить. Во-первых, греки обычно умные, хитрые, искусные и осмотрительные. Поэтому их маневры редко раскрывают.
А, продположим он был пойман в сам момент обмана. Если это было в частном доме, вероятно хозяева будут удовлетворены возвращением его жульнически полученной прибыли, и с позором выгонят его из дома.
Если это будет на публике, мошенник всегда знает, как управлять ситуацией тем или другим образом, или сбежит.
Следующему случаю я был свидетелем.
Это было давно (тридцать лет тому назад) на Плас дю Шателе, месте на котором сейчас находится Шамбр де Нотэр, очень большой ресторан высокой репутации, известный как «Сосущий Теленок».
В центре этого обширного сооружения была картина с изображением пасторального мотива — корова с сосущим ее теленком. Эта примитивная аллегория обозначала, что пища, подаваемая в этом доме, была наиболее безвредная и питательная.
И это было абсолютной правдой, что независимо, было то небольшое времяпрепровождение одной или двух персон, или великолепный свадебный обед, стол всегда был хорошо обслуживаем, и существовали большие комнаты для развлечений.
Итак, материал стоит на четырех лапах (как говорят профессора физиологии), и я приступаю к своему изложению.
Во время карнавала 1832 года, несколько моих знакомых забили себе в головы устроить подписной балл,
и выбрали знаменитый салон «Сосущего теленка» для его проведения.
Подписчиков было много, и потому, как это часто происходит, общество было смешанного характера. Из трех сотен присутствующих людей, едва дюжина знала друг друга. Но, так как там было достаточно полиции, люди не боялись наслаждаться танцами.
Где бы ни проходил балл, там обычно есть комната для игры.
В данном случае, близко к бальной комнате, был салон полный столами для игры, и приглашающий развлечься.
Я был одним из решивших развлечься.
Я не игрок, поскольку играю с большой осторожностью и умеренностью.
Я никогда не рискую больше, чем небольшая серебрянная монета за карты, и играю только пока сумма которую я могу предложить проигрывается; после чего я ухожу, если не с удовольствием, то, по крайней мере с философской покорностью.
В этот вечер, Госпожа Фортуна была против меня, и, несмотря на мои лучшие стратегические подсчеты, неустойчивая богиня быстро выбила меня из седла. Последний из десяти франков которые я ставил исчез.
Легкость моего кошелька оставила меня пригодным физически лишь для танца, но, хотя я никогда не был хорошим танцором, я испугался, несмотря на мою философию, что мои партнеры могут подумать, что я не в духе.
Я должен признаться, что в тот период моей жизни, десять франков были большой суммой, чтобы терять.
Но в двадцать пять лет редко, кто является миллионером.
Потому, вместо присоединения к танцующим, я направил свои стопы к другому столу, где шла игра, со злобным устремлением утешить себя, глядя на неудачи других. Некоторые люди испытывают злорадство, когда другим плохо.
Игра была очень оживленная, золото блестело на столе, и все глаза, прикованные к драгоценному металлу, казалось были полны ожидания удовольствия. Здесь играли в экарте.
Игрок, за которым я стоял, был особенно неудачлив. Он проиграл одну за другой четыре игры.
Я начал подумывать что принес неудачу своему соседу. Пожелав быть строго беспристрастным, я решил немного возместить ему убытки, переместив ее и себя на сторону его соперника.
Человек, за которым я теперь встал, был около сорока лет от роду.
Он имел открытое, откровенное выражение лица, и гордо носил огромную пару толстых «блондинистых усов». Он был одет в голубой фрак, застегнутый до самого горла, который придавал ему вид военного, что, вместе с его благородной внешностью, и просто джентельменскими манерами, означало человека привыкшего к высшему обществу.
Он был очень удачлив в карты, и, после каждой игры, неизменно, пока собирал и сдавал карты, ссылался на свою удивительную удачливость, как если бы хотел оправдаться перед опонентом.
«Если», говорил он, обращаясь к сопернику, «вы бы к моему несчатью, сыграли бубной вместо пик, я должен был бы взять ее, и вы бы выиграли».
Эта манера вдаваться в подробности сильно меня удивила.
Я был в это время уже в курсе некоторых хитростей греков, и их манере разговаривать во время игры.
Это также подвигнуло меня поймать, когда он сделает определенные движения, в которых я не был новичком.
Я простоял некоторое время смотря на них с величайшим вниманием, думая, что я возможно обманулся в своих предположения. Игра продолжалась в обычном русле. Однако, я ни на момент не позволил себе расслабиться.
Наконец, мои настойчивые и решительные исследования достигли успеха, которого заслуживали.
Ложное движение, которое он сделал, направили меня по следу, и теперь я был уверен, что удачливый победитель был ни кем иным как греком чистой воды.
Признаюсь со стыдом, что однажды овладев секретом этого маневра, я был восхищен зрелищем того, как он выполняется.
Под предлогом установления истинности своих подозрений, я помирился со своей совестью, и предался удоволствию наблюдения за зрелищем действительно интересным мне.
Было мило наблюдать моего героя, с его изящными заговариваниями зубов, собиранием карт, сортировкой их и выбору тех, которые он думал будут нужны.
Затем он выкладывал их самым естественным образом, а через время прятал для собственной пользы, перед глазами целой компании зрителей.
Бедные простофили. Как я их жалел.
Наконец, мои чувства стали более достойными, и я обратился к своей лучшей половине. Отложив свое восхищение, я решил, остановить непрерывный успех элегантного шулера.
Согласно этому решению я подошел к одному из наших комиссаров полиции по имени Бриссард, которого я знал как умного и энергичного человека. Я рассказал ему что видел.
Бриссард проследовал за мной — дождавшись, когда индивидуум, которого я указал ему встал из-за стола (грек не так легкомысленен чтобы выигрывать весь вечер), и когда, после выигрыша восемь раз подряд, он уступил свое место, мой друг обратился к нему без лишних церемоний.
«Мсье», сказал он, «я один из работающих здесь полицейских. Я не имею чести быть с вами знаком. Могу я спросить, кто представил вас здесь?»
«Ох! конечно», ответил грек, с уверенностью и доброжелательной улыбкой на устах. «Я был представлен моим другом мсье …» (и в то же время назвал хорошо известное имя), «одному из ваших коллег, который оказал мне доверие. Однако, мсье, если вы пройдете со мной, мы пойдем и найдем моего друга, который подтвердит, что я представлен. Постойте, я думаю он в этой части комнаты.»
Испуганный открытостью этого ответа, Бриссард, подумав что я должно быть ошибся, был готов уже попросить прощения, но по моему знаку, он последовал за греком, который отправился в путь, и казалось искал своего друга в разных направлениях.
Толпа была такой плотной, что мы имели большую сложность следовать за ним.
Как вдруг, голубой фрак исчез, как по волшебству. Напрасно мы искали его в комнате. Вскоре мы обнаружили, что наш человек находясь рядом с дверью выскользнул наружу.
«Я все равно его поймаю», сказал Бриссард, побежав по направлению к гардеробу, «беглец должен быть с непокрытой головой, так как у него не хватит времени взять шляпу. Адрес шляпника может нам помочь.»
«Мадам», спросил он, обращаясь к женщине выдающей шляпы и плащи, «был ли только что здесь мсье с большими усами для получения своей шляпы?»
«Нет, мсье.»
«Значит будет. Позаботьтесь о последней шляпе, которую не отдавайте, а сохраните для меня.» И он обратился к консьержу.
«Скажите мне, видели ли вы только что выходящего человека?»
«Да, мсье; высокий человек с пышными усами.»
«Это он; и он был с непокрытой головой?»
«Да. Но пройдя несколько шагов, он вытащил складной цилиндр из под фрака, и одел его на голову.»
«Подлец подготовился заранее», сказал Бриссард. «Нас сделали.»
Если бы я продолжал развивать такого рода исследования, то приобрел бы определенную ловкость в этой охоте на жуликов;
но до сего времени, происходили всевозможные события, которые отвлекали мои мысли от всех житейских удовольствий.
Кроме того, это противоречило моим чувствам, даже если и забавляло меня, тратить время на поиски, которые хотя и очень полезные, но едва ли считаются уважаемыми.
Я рассказал историю о греке и его шляпе, поскольку это служит своего рода предисловием к серии фактов, описывающих искусство обмана.
В продолжении моего повествования, мы должны перескочить через двадцать лет.
67
